|
Тематический раздел
|
Относительно наречия ци в «Послесловии» Лю СеЛю Се (465/466 – 520/522) — автор трактата «Резной дракон литературной мысли» (Вэнь синь дяо лун), по праву получившего широкое признание в современных исследованиях как в Китае, так и за границей за высокий уровень разработки проблем литературной и эстетической теории. Российские исследователи единодушны в высокой оценке выдающегося труда Лю Се, называя его «классическим произведением китайской литературы», «непререкаемым авторитетом» [2, c. 57], «вершиной [литературной] теоретической мысли Средних веков» [1, c. 106]. Лю Се потратил несколько лет на написание этого труда. Текст трактата, содержащий приблизительно сорок тысяч иероглифов, состоит из пятидесяти глав. Последняя, 50-я глава в современном понимании является предисловием, но в соответствии со старой китайской традицией она помещена в конце работы, т.е. формально является послесловием. Эта глава названа Лю Се Сюй чжи («Изложение намерений» или «Послесловие о намерениях»). Автор четко выделял ее, особо указывая в структуре своей работы основной корпус трактата из 49 глав и «Послесловие». Стараниями традиционных и современных комментаторов-литературоведов в «Послесловии», как и в других главах трактата, по единству тематического содержания условно выделяются куски текста, параграфы. Согласно общепринятой точке зрения, в первом параграфе «Послесловия» приводится авторское объяснение заглавия трактата Вэнь синь дяо лун. Текст параграфа имеет заметную структурную особенность. После служебной частицы фу, открывающей предложение, идет первая часть названия трактата – вэнь синь («литературное сердце»), а заканчивается параграф второй частью названия – дяо лун («резной дракон»), после которой следует конечная частица е, довольно часто оформляющая именное предложение. Такая двучастность композиции, согласно мнению комментаторов, является особенностью стиля параллельной прозы, которой написан трактат. В данном параграфе нас будет интересовать только одна заключительная фраза, которая в китайском тексте имеет следующий вид: 古來文章以雕縟成體豈取騶奭之群言雕龍也 Держась близко к этому исходному тексту и восстанавливая смысловые эллипсисы (в квадратных скобках), продиктованные стилем автора, в русском переводе мы получим примерно такую фразу: С древности литературные произведения достигали своего вида за счет богатого убранства, разве [можно] взять [в качестве названия трактата слова] «резной дракон» многочисленных речей Цзоу Ши?! Чтобы сохранить объективность и сравнить с нашим переводом, приведем наиболее известный английский перевод американского литературоведа Винсента Ши. Квадратными скобками в его переводе выделено только добавленное слово, которое никак не связано со смыслом исходной китайской фразы: [True] since from time immemorial literary writings have always adopted an ornate style, and yet I am not implicating myself in the type of “dragon carving” practiced by Tsou Shih and his group. [4, p. 3] Как в тексте оригинала, так и в обоих переводах, — нашем буквальном, и литературном В. Ши, — представлена логическая неувязка с фактическим заглавием трактата. Трудность вызывает трактовка последней части фразы, начинающейся со служебного наречия ци (豈). Оно должно вводить риторический вопрос, а риторичность такого вопроса должна означать, что слова «резной дракон» на самом деле никак не подходят для названия трактата Лю Се и не должны быть там. Противоречие состоит в том, что они в заглавии есть. Поскольку специальные исследования «Резного дракона...» в нашей стране немногочисленны, а научный перевод этого источника на русский язык пока не издан, нам представляется целесообразным ознакомить наших литературоведов с некоторыми уже имеющимися в китайской научной литературе трактовками указанного служебного наречия ци в «Предисловии» трактата Лю Се и предложить собственное решение проблемы. Источником сведений о подходах китайских ученых к дискутируемому вопросу для нас послужит авторитетное и фундаментальное издание Вэнь синь дяо лун ичжэн Чжань Ина (род. 1916) [6]. В комментарии этого ученого приводятся обширные выдержки из работ других китайских литературоведов, дававших свое толковане слова ци в контексте данного параграфа. Мы остановимся только на наиболее важных из них, представим принципиальные предложения по трактовке и опустим выступления в их поддержку. Поскольку привлекаемый нами материал расположен очень компактно в указанном издании [6, т. 2, с. 1901–1902, прим. 5], дальнейшие ссылки на него в тексте нашей работы не имеют смысла и не приводятся[1]. Попробуем предположить, какое именно решение могло бы иметь указанное противоречие в содержании фразы из «Послесловия» и заглавием трактата «Резной дракон....». Во-первых, в вину Цзоу Ши ставится упомянутое Лю Се «велеречие» (цюнь янь 群言), которое представляет собой «резного дракона» Цзоу Ши. Если просто следовать логике текста Лю Се, то здесь более подходящим был бы риторический вопрос с отрицанием – Почему бы не взять? Тогда Лю Се не противопоставлял бы себя «украшателю» Цзоу Ши. Более того, судя по месту модификатора определения чжи (之) «велеречие» не обязательно определяет стиль Цзоу Ши. Бином цюнь янь (群言) может подчеркивать как много-, так и разноголосие, т.е. принадлежность речей различным школам, различие мнений. И эта разноголосица в оценке Цзоу Ши тогда бы сливалась в единое суждение, что он «резной дракон». Главное препятствие для такого предположения – отсутствие отрицания в рассматриваемом предложении. В. Ши, соглашаясь с некоторыми традиционными комментариями, строит свой перевод на основе предполагаемой подмены конечных частиц в этой фразе. Другими словами, нейтральной конечной частице е (也) приписывается здесь не очень характерная для нее вопросительная функция. Она якобы заменяет ожидаемую в таком положении отличающуюся как по чтению (второй тон вместо третьего), так и по написанию другую частицу е (邪 или 耶). Однако такая замена не для всех комментаторов очевидна. А кроме того, в тексте трактата нигде больше такой замены нет. Первое предположение (пропуск отрицания) выглядит предпочтительнее и стоит того, чтобы мы уделили ему больше внимания. Согласно общепризнанному мнению китайских литературоведов Цзоу Ши живший примерно за 800 лет до Лю Се никак не мог быть авторитетом для автора Вэнь синь дяо лун. Он принадлежал к сторонникам так называемого «украшательства» в литературе. В вину Цзоу Ши ставится упомянутое Лю Се «велеречие» (цюнь янь), благодаря которому он и остался известен в древней китайской литературе под прозвищем Цзоу Резной Дракон. Эту точку зрения разделяли и американские ученые В. Ши и Дж. Хайтауэр [см. 3]. В своей оценке они ссылались на «Исторические записки» Сыма Цяня (145/135–86 до н.э.) [8]. Характеристику стиля древнего литератора, данную Сыма Цянем (словами «отца китайской историографии», стиль этот 難施), Дж. Хайтауэр интерпретирует в своем переводе как «бесплодный» или «тщетный» (ineffectual) и объяснет ее причину «сверх-разработанностью» (over-elaboration) литературных приемов Цзоу Ши [3]. Свое представление о задачах литературы Лю Се вырабатывал в совершенно иной исторической обстановке. В советском историческом литературоведении была принята точка зрения, что время появления трактата Лю Се объясняется конкретной ситуацией в китайской литературе раннего средневековья. Авторы очерка в «Истории всемирной литературы» указывают, что работа Лю Се «представляет собой ответную реакцию на ... всеобщее увлечение формальной стороной творчества» [1, c. 106], характерное для того времени. Соответствующим образом объясняется и методология Лю Се. И.С. Лисевич считал, что «в единстве чувства и его словесного выражения Лю Се утверждал примат содержания над формой» [2, c. 57]. В том же ключе высказывались авторы коллективного очерка: «Вся его книга направлена против пустого словесного украшательства, за литературу „содержательную“» [1, c. 106]. Это мнение разделяли и зарубежные исследователи. Например, в критическом введении к своему английскому переводу «Резного дракона литературной мысли» Винсента Ши утверждал, что Вэнь синь дяо лун был направлен против стилистических излишеств и отклонений своего времени [4, p. xxx, xxxii]. Рассмотрение историческо-литературного контекста как современного Лю Се, так и хронологически близкого Цзоу Ши не помогает в решении смыслового противоречия между фактическим названием трактата и содержанием рассмотренной фразы из «Послесловия». Наоборот, на фоне этого контекста противоречие усиливается, что завтавляет предъявить претензии к Лю Се, который, будучи сторонником простоты и приоритета содержания над формой, так противоречиво построил свою фразу. Вместе с тем, очевидно, что рассматриваемая нами проблема, начинаясь со строя указанной фразы, строем же этой фразы и заканчивается. А ключевым словом к ее понимаю является служебное наречие ци. Поэтому имеющиеся ныне китайские комментарии основное внимание уделяют трактовке именно этого слова. Известный китайский филолог Ли Цинцзя (1933–1985) предложил считать, что служебная частица ци (豈) выступает здесь не в обычной функции риторического вопроса, а является показателем другой модальности — предположения. В этом случае зачин фразы должен звучать примерно так: «А не взять ли ...?» К сожалению, и это объяснение не снимает логических неувязок всего отрывка. Дело в том, что заглавие уже дано самим же автором в начале трактата, а предположение делается в его «Послесловии». Такое объяснение можно было бы принять, если бы «Сюй чжи» занимало место в начале трактата, как принято в современных сочинениях. Другая точка зрения была изложена известным китайским филологом Ван Лици (1912–1998). Он обращает внимание на то, что ци (豈) может выступать заменой (фонетической заменой или разнописью) другого иероглифа. Такая замена была отмечена танским комментатором «Литературного изборника» (Вэнь сюань) Ли Шанем (630–689). В этот сборник, составленный под эгидой Сяо Туна (501–531), входит стихотворение Цао Чжи (192–232), в котором ци 豈 выступает заменой для иероглифа цзи 冀 (мечтать), который, в свою очередь, может быть заменой для цзи 覬 примерно с тем же значением. Ли Шань в своем комменатрии опирался на указание древнего учебника китайской иероглифики Цан цзе (в буквальном переводе «Зеленая мифическая собака-цзе», хотя возможны и другие трактовки заглавия), по-видимому, составленного Ли Сы (280–208 гг. до н.э.). Ли Сы же отметил такую замену в тексте, ныне входящем с состав Ли цзи («Записки о ритуале») – вторая часть главы Тань гун (буквально «Сандаловый лук», но скорее всего, «Крепкий лук»). Хотя предлагаемая Ван Лици конкретная замена входит в противоречие с современными оценками литературных предпочтений Лю Се и Цзоу Ши и по этой причине не может быть принята, сама методика определения слова, заменой которого может выступать ци в данном контексте, не вызвает возражений. Такие замены были распространены в китайском языке на всем протяжении древности и средневековья. Отметим, что помимо указанного знака, в качестве замены для 豈 может выступает иероглиф цзи (первый тон) 幾, хорошо известный по современному слову цзиху 幾乎 ‘почти’. Если предположить обратную замену, то 豈取 можно прочитать как 幾取, т.е. ‘взять в качестве другого близкого’. В обстоятельственной функции цзи означает ‘приближаясь’ или ‘недалеко отстоя друг от друга’. Но и эта трактовка противоречит историческим оценкам Лю Се и Цзоу Ши. Кроме того, иероглиф ци 豈, если учесть эволюцию китайских служебных слов, в принципе допустимо рассматривать не как служебное, а как значимое слово. В этом случае значение такого слова, скорее всего, должно быть связано с альтернативностью или даже противоположностью выбора. В случае предикатной функции этого слова, его можно было бы считать основным глаголом, а иероглиф цю 取 выступал бы в отмеченной для среднекитайского языка служебной функции оформления глагола продолженного времени. Предположив такую замену и опираясь на строй последней фразы параграфа, можно было бы допустить, что Лю Се сказал только, что альтернативным или другим названием его трактата будет «Резной дракон». Отметим, что «равноправие» обеих частей заглавия трактата подчеркнуто в обратном порядке их следования в последнем переводе этого источника на английский язык Ян Гобиня [5], но по существу его трактовки не можем ничего сказать, так как не имели возможности познакомиться с переводом. Слабость такого предположения в отсутствии зафиксированных случаев значимого употребления ци. Вдобавок, и здесь мы сталкиваемся с несогласованностью в литературоведческих оценках Лю Се и Цзоу Ши. Напоследок заметим, что в китайских печатных работах, как правило, получают отражение только результативные поиски. Возможно, поэтому нам не встречалось заявлений о поисках возможной замены табуированных иероглифов из имен скончавшихся императоров, когда ци 豈 мог бы выступать близкой фонетической заменой или недописанным вариантом другого иероглифа. Наше собственное предположение о возможной замене первоначального слова на ци состоит в следующем. Суть отмеченной Ван Лици замены цзи 覬 на ци 豈 очевидна. Второй иероглиф представляет собой усеченный вариант написания первого. Это обстоятельство осталось у комментаторов без внимания. При этом, хорошо известно, что по тому же самому принципу豈 довольно часто выступает заменой для иероглифов 凱 и 愷, которые по сути являются разнописями одного и того же знака, так как имеют идентичное звучание кай и один и тот же смысл ‘возвращаться с победой’, ‘радость’ по поводу такого возвращения. Поэтому не будет большой натяжкой прочитать сочетание 豈取 как 凱取 или 愷取 ‘взять с радостью’ или ‘взять, одержав победу’. Возможность такого прочтения подтверждается наличием устойчивого сочетания кай фу 凱復 ‘вернуть себе что-то в результате победы’. Двухсложные китайские глаголы со вторым элементом цюй 取 не только допускают, но и довольно часто имеют в своем значении оттенок активного и даже насильственного добывания чего-то, получения в борьбе (獵取, 爭取, 奪取, 強取 и т.д.). По значению к ним вполне могли бы примыкать оговоренные нами словосочетания, которые могли не развиться в слова современного языка. Предполагаемая нами замена иероглифа кай 凱 или кай 愷 на ци 豈 нуждается в подтверждении. В случае его получения на материале древних и средневековых китайских письменных материалов решались бы многие многие логические и историко-литературные неувязки, сопровождающие имеющиеся трактовки роли служебного наречия ци в первом параграфе «Послесловия» трактата Лю Се «Резной дракон литературной мысли». Мы воздержимся от конкретного перевода рассмотренной фразы и только отметим, что в ней речь должна идти о превосходстве или литературной красоты над литературным украшательством. Следовательно, и перевод заглавия Вэнь синь дяо лун должен строиться не на отношениях притяжательности между его частями вэнь синь («литературное сердце») и дяо лун («резной дракон»), а на их противопоставлении, которое сводится к оппозиции «настоящая литература» – «литература ложная». Литература 1. Желоховцев А.Н., Лисевич И.С., Рифтин Б.Л. и др. Литературная мысль: [Китайская литература III—XIII вв.] // История всемирной литературы: В 9 томах. Т. 2. М., 1984. 2. Лисевич И.С. Лю Се . – БСЭ. Т. 17. М., 1974. 3. Hightower J.R., rec. aтd op.: The Literary Mind and the Carving of Dragons, a Study of Thought and Pattern in Chinese Literature by Liu Hsieh; Vincent Yu-chung Shih // HJAS, Vol. 22. (Dec., 1959), pp. 280–288. 4. The Literary Mind and the Carving of Dragons. A Study of Thought and Pattern in Chinese Literature [by Liu Hsieh]. Hong Kong, 1983. 5. Yang Guo-bin. Dragon-Carving and the Literary Mind. Beijing, 2003. 6. Лю Се. Вэнь синь дяо лун ичжэн (ся) / Чжань Ин чжэн 刘勰撰。文心雕龙义证(下) / 詹锳义证 (Резной дракон литературной мысли. Т.2. Разъяснения и комментарии Чжань Ина). Шанхай, 1989. 7. Лю Се. Вэнь синь дяо лун чжу (ся) / Фань Вэньлань чжу. 劉勰撰。文心雕龍註(下) / 范文瀾註 (Резной дракон литературной мысли. Т. 2. Критический комментарий Фань Вэньланя). Сянган, 1960. 8. Сыма Цянь. Ши цзи. Мэн-цзы Сюнь-цин лечжуань. 司馬遷撰。史記：孟子荀卿列傳 (Исторические записки. Биография Мэн-цзы и министра Сюнь[-цзы]). Ст. опубл.: Общество и государство в Китае: XLI научная конференция / Ин-т востоковедения РАН. - М.: Вост. лит., 2011. – 440 с. – (Ученые записки Отдела Китая ИВ РАН. Вып. 3 / редкол. А.А. Бокщанин (пред.) и др.). – ISBN 978-5-02-036461-5 (в обл.). С. 434-439.
Автор: Стеженская Л.В. |
Новые публикации на Синологии.Ру Историограф Сыма ЦяньМеждународное обозрение от 27.04.2024 о Китае Час истины. Конфуций и конфуцианство Час истины. Россия и Китай. История отношений Император и его армия |
